3. Кирилл Пейчинович
Отношение населения к книгам х. Иоакима и К. Пейчиновича — Стиль писаний К. Пейчиновича — Основные черты и моменты деятельности К. Пейчиновича. Родился ок. 1771 г. — Родное село — Теарце — Дебрский монастырь св. Иоанна — К. Пейчинович в Хиландаре и в кичевском монастыре Пречиста — Игумен Маркова монастыря у Скопья (с 1801—1802 до 1817—1818) — Возобновление монастыря св. Афанасия у с. Лешок. Отношение населения к этому возобновлению — Монастырь св. Афанасия — Кончина К. Пейчиновича (1845 г.) — Лица, собравшиеся около К. Пейчиновича в монастыре св. Афанасия — Книги и рукописи, собранные К. Пейчиновичем — Писания К. Пейчиновича — Участие К. Пейчиновича в возобновлении солунской типографии х. Феодосия — Значение писаний К. Пейчиновича а) для диалектологии, b) для истории болгарского литературного языка, с) для истории и этнографии Полога
Также дороги были для народа и две книжки, составленные иеромонахом Кириллом Пейчиновичем: „Огледало” (Будим, 1816) и „Книга глагóлемаѧ оутѣшенїе грѣшнымъ” (Солунь, 1840). Когда К. Пейчинович написал „Утѣшеніе”, то многие говорили ему: „дади гѹ таю книжицу да се щампоса и̑ мїе ће ти поможемо на харџотъ кога ће ни пратишъ по една книга и мы̀ ће земемо ѿ тїа книги за раздаванѣ по книжовницы” (предисловие К. Пейчиновича в рукописном экземпляре „Утѣшения”, стр. 2). Действительно, длинный ряд лиц из северо-западной Македонии оказал ему посильную помощь, как указывает перечень этих вспомоществователей (там же, стр. 2—10). Эта книга написана на языке простом, вразумительном для простого болгарского народа. Эта книга — ключ из железа и стали : он не гнется при открытии ковчега — сердца простого человека. Для этого ковчега не годится ключ из золота и серебра : он согнется и не проникнет в ковчег, не откроет его. „И когà ке чáтите во тáѧ кни́жица, да хвáлите и̑ да благодарите бг҃а, ѿти е̑ далъ тáковъ оу̑чи́тель во врéме нáше”. Так писал издатель „Утѣшения” хаджи Феодосия в своем предисловии к этой книжице. И в конце 90-х гг. один из тетовцев писал : „Още и до днесъ въ Тетово има запазени отъ Кирилловитѣ книги. Старцитѣ, пакъ и днешнитѣ млади, много обичатъ да ги четатъ и запазватъ както очитѣ си” [1].
По своему стилю книги К. Пейчиновича значительно отличаются от книг х. Иоакима. Книги последнего представляют собою пересказ поучительной повести, собрание наставительных
1. Л. Серафимовъ, Тетовско и дѣйцитѣ по възражданието му. Пловдивъ, 1900, стр. 45.
136
слов, взятых из более ранних сборников, или перевод с греческого („Чудеса пр. Богородицы”). В них не заметно настроения составителя, нет проявления личности его. Стиль его книг — стиль спокойного повествования. Совсем иным тоном отличаются все писания К. Пейчиновича: он лично выступает обличителем и наставителем, выражает свое личное отношение к тому или иному явлению и лицу, ссылается на свой личный опыт. Даже излагая чужую проповѣдь (Ильи Минятия), он ведет свое изложение от себя лично (в „Утѣшении грѣшнымъ”): слово Минятия по своему содержанию и форме соответствовало настроению и стилю о. Кирилла. Таким же характером отличаются и заметки Кирилла Пейчиновича о возобновлении им монастыря св. Афанасия у села Лешок (в житии князя Лазаря).
Представим основные черты и моменты деятельности К. Пейчиновича.
Около 50 лет неустанно трудился он на пользу просвещения славянского населения в глухой северо-западной области „Нижней Мизии” (Долнїѧ Мѵссїи). С простым, но сердечным словом поучения с призовым к просвещеннию, к истинно-христианской жизни, с обличением пороков и недостатков обращался он к народу в церкви, на монастирском дворе, на сельской площади, в избе селяка. Его наставления, проповеди, беседы были просты и по содержанию и по языку „некнижному”, безыскусственному, и были доступны пониманию каждого из слушателей. Идеалы „праведного жития”, богатый жизненный опыт, явления мѣстной жизни, некоторые вычитанные имъ „истории” и сентенции давали содержание его проповедям и беседам. Восстанавление монастыря св. Аѳанасия, собирание печатных книг и рукописей, забота о славянской типографии, содействие в устроении ее — другие стороны деятельности этого поистине возродителя славянской народности в Дольнем Пологе.
Биографические сведения о „дѣдѣ” Кирилле очень скудны. Год его рождения неизвестен. А. Шопов, собравший через Андрея Стоянова, тетовского учителя, некоторые сведения о Кирилле Пейчиновиче от лиц, помнивших еще о „дѣдѣ Кириллѣ”, сообщает: „нѣкои казват, че бил умрел млад, на
137
около 50—55 годишна възрасть” [1]. Умер же Кирилл Пейчинович 12 марта 1845 года, как свидетельствует надпись на надгробном кресте на его могиле въ монастыре св. Атанасия у
26. Изображение К. Пейчиновича, сделанное иеромонахом Арсением на переплете Минеи 1623 г. (Леш. монастырь).
села Лешок [2]. „Преставление дѹѡвниково кѵ̈рилово... а҃ѡ҃м҃ е — записано крупными буквами в монастырском помяннике [3].
1. А. Шоповъ, Изъ новата история на българитѣ въ Турция. Пловдивъ, 1895, стр. 44. О К. Пейчиновиче имеются некоторые сведения в книжке Л. Серафимова: Тетовско и дѣйцитѣ по възражданието му. Пловдивъ. 1900. Эти сведения взяты преимущественно из указанной выше книжки А. Шопова и статьи А. Стоянова из цариградских „Новин” 1891 года № 36. Извлечение из книжки Шопова представляет собою и статья о К. Пейчиновиче, помещенная в „Новинах” 1897 года № 48.
2. Йорданъ Ивановъ, Български старини изъ Македония. София, 1908 г., 241.
3. Б. Цонев, Опис на славянските ръкописи в Софийската народ. б-ка. Т. II. София, 1923, стр. 511.
138
Но имеются несомненные данныя, на основании которых надо полагать, что о. Кирилл умер в возрасте более преклонном, чем тот, который определяется устным преданием. В Марковом монастире св. Димитрия на одной из церковных колонн имеется следующая надпись. Кѵ̈рїллъ їеромонахъ игѹменъ недостойный ѹ Марковъ монастырь. Лето аѿа [1]. Затем в рукописной служебной минее XIV—XV в. Хлудовского собрания № 147 находившейся ранее в Марковом монастыре, имеется слѣдующая замѣтка:
См. снимок № 27. Итак, в 1801—1802 г. Кирилл Пейчинович был уже игуменом въ Марковом монастыре. Если предположить, что в это время ему было около 30 лет, то выходит, что он родился около 1771 года.
Родным мѣстом Кирилла Пейчиновича было село Теарце, находящееся в двухчасовом пути к северу от Тетова. О селе Теарце, как о родине Кирилла, свидетельствует ряд документальных данных. Так, в „Правилѣ” князю Лазарю, которое Кирилл Пейчинович извел из „Сборника сербскаго” и поручил переписать иеромонаху Арсению [2], сообщены сведения о возобновлении монастыря св. Аѳанасия.
В той же заметке указаны и имена его отца и дяди:
В другой заметке о возобновлении монастыря св. Леанасия, сдѣланной также о
1. Иерод Иосифъ Христовъ, Къмъ биографията на о. Кирила Пейчиновичъ. (Периодическо списание, LXIII, 1902 г., св. 3—4, 220) Та же надпись с незначительными отличиями указана в брошюре Чед. Марјановића, Српски споменици у новој Србји, I. Марков монастир, Београд, 1914 г., стр. 15.
2. А. Селищевъ, Отчетъ о занятіяхъ за границею, Казань 1915, стр. 35.
139
27. Запись К. Пейчиновича в Минее № 147 Хлудов. собр.
140
Кириллом, названо и мирское имя Пимена — Пейчин :
Определено и местоположение их дома в Теарце:
Заметка находится в начале помянника монастыря св. Аѳанасия [1]. На приготовленной заранее для себя надписи на надгробной плите Кирилл сообщает между прочим: — „Теарце мѹ негово рожденїе” [2]. Какое имя он носил в миру, неизвестно. На той же плите о. Кирилл указал и на место своего „воспитания” —обучения: „Лешокъ мѹ е негоѡ̑ воспитанїе”. У кого именно учился Кирилл, неизвестно. Со слов стариков, А. Шопов сообщает, что Кирилл учился и в Дебрском монастире св. Иоанна у некоего Иова, позднее ставшего иеромонахом Иоакимом (Иоаким даскал Кърчовский) [3]. Более точных сведений о пребывании Кирилла в монастире св. Иоанна не имеется [4]. Но вполне возможно, что Кирилл Пейчинович, как и многие другие, готовившиеся к священническому званию, учился некоторой время в Дебрском монастыре св. Иоанна. В мрачные времена турецкого и арнаутского гнета этот монастырь, как и монастырь Пречистой около Кичева, хранил предание и славянской письменности и славянского богослужения по „святогорскому чину” [5]. В этом глухом краю Македонии, где в особенности тяжело было турецкое, а главным образом арнаутское засилие, была школа ; в ней обучались церковно-славянскому чтению и письму и отправлению церковных служб, отсюда выходили священники и грамотеи-учителя в села этого края Македонии. Так, напр., по отношению к тетовскому краю, многие из лиц, учительвовавших там, обучались в Дебрском монастыре [6]. Многие
1. Помянник находится теперь в Народной библиотеке в Софии № 821 (460). См. Б. Цонев, Опис, т. 11, стр. 507.
2. Йорданъ Ивановъ, Български старини, стр. 240.
3. А. Шоповъ, там же, стр. 44—45.
4. Может быть, разрешить этот вопрос помог бы список монахов этого монастыря, сдѣланный Панаиотом Диновским, записки которого напечатаны в „Живой старинѣ”, 1899, I—II. но этот список П. Р[овинский] не нашел нужным сообщить. В архиве Русского Географического общества, где находятся некоторыя бумаги Диновскаго, указанного списка не имеется.
5. „Македония”, 1867 г., № 39.
6. См. таблицу со списком тетовских учителей, находящуюся при статье А. Стоянова в „Новинах” 1891 г, № 38. С 1832 г. до 1872—75 г. учительствовало всего 15 человек. Из них 4 обучались в Дебрском монастыре, 6 человек при Тетовской церкви, 3 вообще в Тетове, 1 в Скопьском монастыре, 1 неизвестно где. Обучали по старым церковным книгам. — Срав. также письма Дебрскаго монастырского даскала в сборнике И. С. Ястребова, Обычаи и песни турецких сербов, 2 изд. СПБ, 1889, стр. 510—513. Интересна и корреспонденция из Дебра, присланная в газету П. Славейкова „Македония”, 1867, № 39.
141
дольне- и горнеположские священники тоже обучались прежнее время в Дебрском монастыре, „и сега още който иска да приеме священство требе да иде тамо да поучи книга и редъ църковный”, — сообщали из Дебра в 1867 году [1].
Пейчин со своим сыном и братом Далматом, продав свое имущество в Теарце, отправился на Святую гору, в Хилендарский монастырь. Там они приняли монашество; отец Кирилла с именем Пимена [2]. Кирилл затем вернулся въ Тетово [3] и направился в монастырь Пречиста, около Кичева, где стал иеромонахом. „Пречиста и Хиландаръ постриженїе”, — записал о. Кирилл на своей надгробной плите [4]. О том, что в монастыре Пречистой он был священником, свидетельствует следующее указание самого Кирилла. В Уставе церковном XV века (находится в Хлудовском собрании, № 123) имеется на л. 125 об. такая поздняя заметка:
См. снимок № 28.
В 1801—1802 г. иеромонах Кирилл был уже игуменом Маркова монастыря св. Димитрия. В 1799 году в этом монастыре
1. „Македония”, 1867, № 39.
2. „Помянникъ”, Б. Цоневъ, Опис, II, 507.
3. „Новини”, 1891, № 36.
4. Не ясно впрочем, почему указал о. Кирилл на два места своего пострижения и почему монастырь Пречиста показан на первом месте. Двухкратное пострижение бывало. Дважды постригался хаджи Иезикиил, бывший игуменом в монастыре св. Афанасия в 1878—1898 г.г.: он был пострижен на Афоне и в Лешском монастыре. См. таблицу игуменов в книжке Л. Серафимова : „Тетовско. . .”, стр. 53. Может быть, на Афоне Кирилл стал монахом, а в монастыре Пречиста иеромонахом (если не имел значения указанный порядок мест пострижения: Пречиста, Хилендар). На то, что в монастыре Пречиста Кирилл был иеромонахом, указывает его запись в Уставе церковном, Хлудов. собр, № 123.
142
игуменом был Хрисанѳ:
запись в минее Хлудовского собрания, № 147). Монастырь находится в 3—4 часах пути к
28. Запись К. Пейчиновича в Уставе церковном № 123 Хлудов. собр.
югу от Скопья, в глухом ущелье, на склоне, опускающемся к Марковой реке. [1]
1. Об этом монастыре см. в описаниях П. Н. Милюкова, Христианскія древности Западной Македоніи (Извѣстія Рус. археол. инст. в Константинополѣ, IV, 134—136); Н. П. Кондакова, Македонія СПБ. 1919, стр. 182—185; Марјановића, Марков манастир, Београд, 1914 ; П. Срећковића. Путничке слике, II, (Гласник срп. учен. друш. књ. XLVI, стр. 218—227).
143
Предание отмечает энергичную деятельность игумена Кирилла по устройству монастыря. Монастырь находится въ бедственом состоянии.
29. Марков монастырь.
Такъ жалуется представитель, вероятно, игумен Маркова монастыря в записи 1792 года, находящейся в Торжественнике Хлудовского собрания, № 195 (л. 342 об). Обирали монастырь и представители Константинопольского патриарха. Так, в записи 1799 года, находящейся в Минее Хлудовского собрания № 147, игумен Маркова монастыря, жалуясь на крайнее обнищание своего монастыря, указывает на митрополита скопьского Анѳима — „сребролюбца,” как на главного виновника этого обнищания.
144
(л. 150 об.) Окружающее население было преимущественно арнаутское, мусульманское, враждебно относившееся к монастырю. Разрушены были церкви, находившиеся около монастыря, и монастырския постройки. Казалось, та же участь ждала и главную церковь — церковь св. Димитрия. Но пришел в монастырь „некий Кирилл иеромонах и стал усердно трудиться по сохранению монастыря”. [2] В Марковом монастыре иеромонах Кирилл оставался до 1818 года. Данныя, собранные иеродиаконом Іосифом Христовым, съ несомненностью свидетельствуют об этом. [3] Эти данныя относятся к 1801, 1806, 1807, 1810, 1811, 1812, 1818 годам. К этим данным присоединим еще следующие. В 1802 году игумен Кирилл сдѣлал в Марковом монастыре запись в Служебной минее (Хлудовское собрание, № 147, л. 150; см. выше). В 1807 году он сделал перечень соборов на одном из листов известной Иловачской кормчей 1262 года: „преписахь сие азь кѵрїль игѹмень марковаго монастира светомѹ димитрию тето̑ець. аѡз (1807) при митрополита кѵръ анѳима”. [4] В 1809 году игумен Кирилл подновил запись в одном сборнике XV-го века и сделал заметку на переплете его: „сїе писахь а̑зь недостоинии̑ во їеромонасѣ кѵрилль тетовц̑ недостоинии̑ и̑гѹмень тогожде [маркова] мнс̑трѧ... во лето ≠ аѡѳ”. [5] В 1812 он ходил в Карпинский монастырь в кумановском краю...
1. Варвара — славянское село недалеко от Маркова монастыря.
2. Мајановић, Марков манастир, стр. 14.
3. Къмъ биографията на о. Кирилъ Пейчиновичъ. (Период. спис. LXII, св. 3—4, стр. 280).
4. Miklosich, Lexicon palaeo-slovenico-graeco-latinum, стр. XII. — Теперь листа с этой записью в рукописи не имеется. (Сообщение директора библиотеки Югослав. академии в Загребе проф. Ившича).
5. К. Ѳ. Радченко, Заметки о рукописях, хранящихся в болгарской митрополии города Скопья... (Извѣстия, Отд. рус. яз. и слов., т. XII, кн. 3. стр. 148).
145
„Во лѣто а҃ѡ҃вı҃ дойде игѹмень ѿ Марко манастирь Кѵрıллъ ı[е]рмонахь на Карпино”. [1] В 1813 году игуменъ Кирилл вместе с монахом Михаилом в Старо-Нагоричинской церкви св. Георгия. На одной из колонн ее сделана следующая запись: „да се знае доидохъ азь недостоини игѹменъ Марко манастирски, Кирил їеромонах и Михаилъ монах родомъ ѿ Пезова. 1813. ≠ ·a҃·ѡ҃·г҃·ї҃· ” [2]
Из монастыря Пречистой о. Кирилл принес с собою некоторые рукописи и книги. Такъ, напр., оттуда прибыл с ним Устав церковный (Хлудовское собрание, № 123), а также известная Иловачская кормчая 1262 года. О том, что она была в руках о. Кирилла в Марковом монастыре свидетельствует собственноручая запись его (см. выше). А на то, что раньше она была в Кичевском монастырѣ Пречиста указывают другие записи в этой рукописи. [3] При игумене Маркова монастыря Кирилле были и некоторые лица из Кичевскаго монастыря. — „ѡво што потписа писмото дете алеξа ѿ манастирь кически ћакь алеξа ѿ попа гаврила еремонаха неговь чиракь лето 1812” (запись на л. 288 Иловачской кормчей).
В Марковом монастыре игумен Кирилл сдѣлал краткий перечень событий и явлений жизни в период 1801—1811 годов. Там же им составлена „книга сїѧ зовомаѧ ѡгледало”, напечатанная в Будапеште в 1816 году. Эта книга, как указано на заглавном листе ея,
1. Вл. Р. Петковић, Старине. Записи. Натписи. Београд. 1923, стр. 25. Љуб. Стоjановић. Стари српски записи и натписи, књ. V. Ср. Карловци, 1926, стр. 280.
2. Стоjановић. Записи и натписи, књ. V. Ср. Карловци. 1925, стр. 280. — Еще ранее эту запись напечатал Jов. Хаџи-Васиљевић, Јужна Стара Србија. 1. Београд. 1909, стр. 342. — У Васильевича по ошибке указан 1838 год. — Иеромонах Михаил, уроженец села Пезова, в юго-восточном углу Кумановской области, был тогда или позднее монахом Архангельского монастыря в селе Кучевиште у Скопья; позднее он был даскалом в Куманове. — „іеромонахъ Михаилъ ѿ с(вè)ти архангель Кучевища ѹ Скопѣ и беше даскалъ ѹ Кѹманово 1823,” —гласит запись на одной из колонн церкви св. Георгия в Мл. Нагоричине. (Хаци-Васиљевић, там же I, 439). Он пожертвовал 10 грошей на издание „Различных поучительных наставлений” (1819) Иоакима даскала Кърчовскаго, как отмечено в списке жертвователей на это издание.
3. Еп. Никанор Ружић, Стари српски рукописи у књижници Југословенск. академије у Загребу (Споменик XXXVIII, стр. 131). Б. Цонев, Кирилски рѫкописи и старопечатни книги в Загреб (Сборник на Българската академия на наукитѣ кн. I, клонъ ист.-фил. 1, стр. 41—42).
146
Неизвестно определенно, вследствие каких обстоятельств игумен Кирилл вынужден был оставить Марков монастырь. По всей вероятности, положение о. Кирилла, как и его предшественника, стало там невыносимо тяжелым вследствие грабежа турок и арнаутов, а также константинопольской патриархии. Относительно скопьского митрополита сребролюбца Анфима имеется сообщение в записи 1799 г. в минее Хлудовскаго собрания № 147 (см. выше), — в записи, подписанной игуменом Хрисанфом. Рядом с этой записью находится запись игумена Кирилла 1802 года (см. выше). Записи эти сделаны одними и теми же чернилами и одинаковым почерком — почерком о. Кирилла. Может быть, имя Хрисанфа Кирилл подписал для избежания неприятности со стороны митрополита и его приспешников. Показательна будетъ эта запись и в том случае, если она представляет копию подлинной записи игумена Хрисанфа, — копию, сделанную о. Кириллом. Нет сомнения в том, что митрополит канонов не соблюдал, монастырей, церквей, вдов и сирот не щадил не только въ 1799 году, но и в 1800-м и в следующие годы, когда игуменом в Марковом монастыре был Кирилл Пейчинович. Неприязненное чувство по отношению к представителям константинопольской патриархии оставалось у о. Кирилла Пейчиновича до конца его жизни. Рассказывают, что, умирая, он завещал все свои сбережения монастырю св. Афанасия. Часть сбережений он спрятал, чтобы не мог отобрать их Скопьский митрополит. Признак того места, куда спрятал о. Кирилл деньги, братия
1. Фантазия П. Д. Драганова записала о. Кирилла в эмигранты : „В самом же начале нынешнего столетия в австрийской Сербии (sic!) действовал на книжном поле в пользу своего народа еще один эмигрант (sic!) — копановец, родом из Тетова, именно монахъ Кирилл Пейчинович, сперва игумен Краледворскаго манастыря в Скопье (sic!), издавший. . . в Буда-Пеште в 1816 году. . . очень интересную книгу „Огледало”. (Извѣстия С.-Петербурскаго славянскаго благотворительного общества 1888 г., № 6—7, стр. 320).
147
могла обнаружить после его смерти (—и, действительно, обнаружила). Когда спросили о. Кирилла почему он не хочет назвать этого признака, он ответил:
„Щомъ, чуе, че съмъ умрѣлъ, Скопский владика ще дойде тука, ще вземе монастирскитѣ добичета, ще ви тури на колѣнѣ и ще ви вземе всичкитѣ парици ; ако би поискали да му го не давате, ще трѣбва сто пѫти да се закълнете, че нѣмате, а защо да се кълнете на криво? Съ тѣзи пари купете нѣкоя нива, а останалитѣ ще намѣритѣ подиръ отиването на владиката. Азъ съмъ оставилъ и бѣлѣгъ да ви покаже кѫдѣ сѫ скрити” [1].
Автор ценной книги „Материали по изучванието на Македония”
(София, 1896) (Г. Петровъ) сообщает, что К. Пейчинович вынужден был покинуть
Марков монастырь из-за преследования его со стороны скопьского митрополита грека
Нафанаила. Этот владыка хотел даже убить К. Пейчиновича и подкупил уже убийц. Но
К. Пейчинович, узнав от друзей о грозящей ему опасности, удалился из монастыря
(стр. 285). Это сообщение основано на предании. Неизвестно, был ли тогда в
Скопье митроп. Нафанаил. Среди митрополитов этой епархии такого имени не
находится. В 30-х г. г. там был митрополитом Гавриил. Он благосклонно
относился к К. Пейчиновичу: дал свое благословение и подписал 50 грошей на
издание „Утѣшения Г'рѣшным.” „Митрополитъ скопскїй господинъ нашъ Кѵ̈ръ
— он рече: іа ће поможемъ со благословъ и ће дадемъ н҃
гроша”. Так писал сам о. Кирилл въ предисловии к своей книжке, составленной им в
1831 г. (рукоп. экземпляр „Утѣшения.”; Соф. нар. б-ка, № 2895, стр. 2). Перед
Гавриилом в Скопье (в 20-х г. г. XIX в.) был митрополитом грек Ананий,
имевший при себе красивую гречанку-учительницу. Из Скопья он был переведен в
епархию Рашко-призренскую, в которой был митрополитом в 1830—1835 г.г.
[2]. Но
этот архиерей не был чрезмерно сребролюбивым и грабителем. Народ, по крайней
мере, в Призренской епархии, относился к нему хорошо и дважды ходатайствовал
перед патриархией об оставлении его митрополитом в Призрене. В конце XVIII-го в.
и в начале XIX-го митрополитом в Скопье
1. Новини, I. № 36. — О том же рассказывали и мне в Тетове летом 1914 г.
2. Срећковић, Владике фанариоти Рашко-призренске епархије од 1818—1854 год., Беогр. 1881, стр. 21—23.
148
был Анфим. Как сообщает запись 1799 г., был он крайне сребролюбив, обирал монастыри, в том числе и Марков монастырь, и не щадил ни вдов, ни сирот. В 1809 г. он находился еще в Скопье, как свидетельствует запись К. Пейчиновича. Если Анфим был митрополитом скопьским и в 1817— 1818 г., то, несомненно, из-за притеснений и гонений со стороны этого митрополита игумен Кирилл вынужден был покинуть Марков монастырь [1].
В 1818 году Кирилл Пейчинович был уже на Аѳоне.
[2]. Около 120 лет он находился в запустении (Правило Зб).
[3].
Население Дольнего и Горнего Пологов было в это время, при возобновлении монастыря, в бедственном положении. „Хрс̑тѧнїте що беа оу̑ вилаетъ Тетоски Долнї Пологъ и Гóрнй Пóлогъ све беха мошно голи” (Правило 4б). Но все же только немного нашлось лиц, которые не сочувственно отнеслись к делу возобновления монастыря. Так, никто не отозвался из сел Одри, Глоги, Елошника. Если кто-нибудь из тамошнего населения
1. В работе В. Кѫнчова: „Градъ Скопие” (Период. сп., кн. LVI—LVI, 1898, на стр. 110—112) даны краткие и недостоверные сведения о скопьских митрополитах.
2. Запись, находящаяся в помяннике монастыря св. Aѳанасия, дату возобновления монастыря опредѣляет 1817 годом. Если это указание на 1817 год не представляет собою неточности, то различие в датировке приходится объяснять тем, что в одном случае имелось в виду начало года с 1 сентября (1818 г.), а в другом — с 1 января (1817 г.). Если так, то начало возобновления монастыря относится к осени 1817г.
3. Й. Ивановъ, Български старини, стр. 240. А. Шоповъ, Изъ новата история, стр. 43.
149
и хотел помочь то „попотъ нихни ги бранеше да не поможѹватъ” (Правило 6а). Из села Варвара только один Яковче ничем не помог и говорил : „по харно да етъ пѹсто а̑ не о̑бновено. Такожде рѣша и̑ сви градски [тетовские] попови и̑ ни̑хни кметъ хаџѝ Стóйче [1] и̑ по нихъ оу̑ще некой безуменъ мѹжъ во градъ и̑ по села (Правило 7а). Были и такие „безверные и бездушные”, которые хотели разрушить монастырь. Среди таких людей — „прьвъ дѹшогѹбецъ го викаха Петре Жарко” (Правило 8б). Но большинство населения Д. и Г. Пологов отнеслось с большим сочувствием к возобновлению монастыря и
(Правило 5 а).
О. Кирилл отметил и имена некоторых из усердных ревнителей этого монастыря и то, чем они помогли [2]. Эти указания представляют интересный и важный в бытовом и эконимическом отношении материал. Они обнаруживают не только отношение населения к возобновлявшемуся монастырю, но и то первоначальное обзаведение, которое представлял он. Жертвовали деньги (чаще всего), нивы (напр., „Никола ѡ Отѹ́шища поклонѝ нива подъ Отѹчища два оý̑борка”, „ѿ Волковїѧ Арсéнїѧ поклонѝ нива оу Лешечко поле, гѹ кѹпи ѿ Варварци за 300 грош̑”), одежды (тетовский „é̑снафъ тéрзиски поклониле ò̑дежда оý̑ мнс̑тръ”), полотно, сукно и другую материю (клашнѣ или к'рпа), рубашки (кошуле), пеньку (грéбенке сиречъ к'лчища за оу̑ вáръ дрóбенѣ), деревья на постройку здания (д'рво на ıaпíа), черепицу (ћерамиде), бочки (бочвите), жито, домашних животных, масло, ладан (темѧнъ), церковную утварь („кочо и ıaнакеа коинџїе ѿ Битола поклониле дискъ сребренъ и звездица”), „поѧсъ сребренъ за во ò̑лтаръ” (пожертвовали коинджии Стерио и Наум). Не забыли пожертвовать и „каленице за Атанасовъ дéнь” (Грнчари ѿ Блаце). Кто насадил яблони, кто каштаны около монастыря, кто работал бесплатно (напр., плотники, столяры, слесари — калайџїе или пилильщики — бичкѝџїе).
1. Чванство этого кмета Стойча о. Кирилл нередко осуждал в своих поучениях в церкви в Тетове. Так сообщали мне старики — тетовские старожилы.
2. Правило 5а—8а . Помянник. Цонев, Опис, II, 508—509.
150
Сам же о. Кирилл всё, что имел от продажи своей баштины в Теарце и что получил от христиан, — всё пожертвовал в монастырь, „поклони оу вакѹфъ сирѣчъ освѧтѝ Бг҃ѹ”. (Помянник). Весьма много помогла возобновлению монастыря семья тетовскаго паши :
Правило 9а—9б) [1].
Монастырь св. Афанасия находится в небольшом расстоянии от села Лешок. Это село расположено в 1 1/2 часовом пути к северо-востоку от города Тетова, в живописной местности у Шар-планины. Среди тенистых деревьев, виноградников и огородов, прорезываемых кристалльно-чистыми горными ручьями, от села идет дорога к монастырю св. Афанасия.
1. В своих письмах к Кириллу Пейчиновичу Абдул-Рахман называл его „рудбетлу достум Кирил” — (досточтимый [сановный] друг Кирилл) (Серафимовъ, Тетовско . . ., стр. 40). Старики—тетовцы передавали мне, будто-бы о. Кирилл исцелил жену паши, у которой болели глаза. Возможно полагать, что хорошему отношению самьи тетовского паши к Кириллу Пейчиновичу содействовала любимая жена Реджебапаши, мать Абдурахамана (Абдилъ Рахманъ паша), Вели-бега и Джеладина-бега, — плененная славянка Миляна. Она вместе со своим братом Михаилом, воеводой одной из дружин, была захвачена Реджебом-пашой при усмирении восстания в юго-восточной Сербии. Ее брат Михаил тоже омусульманился и стал бегом Махмудом (Мехмедом. И этот бег, дядя по матери Абдурахмана и его братьев (нихни дайџо), тоже благосклонно относился к Кириллу Пейчиновичу. — О сильных полунезависимых пашах см. в статье Г. Тоскова, Тетовските паши (Сборник за народ. умотв., кн. XI), а также в книге А. Grisebach'a Reise durch Rumelien und nach Brussa im Jahre 1839, II. Göttingen. 1841, главы 16—18.
151
30. Монастырь св. Афанасия у с. Лешок
31. Вход в монастырь
152
Белые стены окружают монастырь. Во дворе — гостиница, школа, помещение для братии с крошечной церковью внутри, неподалеку — могила о. Кирилла, на ней каменная плита с надгробной надписью, сделанной самим о. Кириллом ; в стороне журчит прохладная чешма. За оградой двора, среди фруктовых деревьев, находится старинная церковь во имя Успения Богоматери (см. снимок № 30).
Раньше монастырь был расположен в выси холмов Шар-планины. Кирилл Пейчинович, располагавший сведениями о первоначальном положении, виде и состоянии монастыря, сообщает о нем следующее :
И так, монастырь находился выше лешского укрепления. Остатки этого укрепления виднеются и донынѣ (см. на снимке № 33). В монастырѣ была церковь св. Афанасия, от которой остались одни развалины [2]. М. С. Дринов полагал, что князь Лазарь был только жертвователем, а не основателем монастыря, существовавшего и до Лазаря [3]. Но Кирилл Пейчинович определенно заявляет о князе Лазаре, как об основателе этого монастыря. О Лазаре, как о первом ктиторе монастыря, говорилось и в надписи,
1. Правило, л. 57б—59а. А. Селищевъ, Отчетъ, стр. 40.
2. Раньше неподалеку от монастыря находился город Лешок :
вместе с другими городами северной Македонии и юго-восточной Сербии „сокрушил” и
„в опустение обратил” Стефан Неманя (Житие св. Симеона, см. Р. J. Šafařik,
Památky dřevniho písemnictví jihoslovanův. Vyd. 2. Praha 1873, стр. 8). Во время
Кирилла Пейчиновича еще помнили, что на месте села Лешок был Легенъ-градъ.
Помнят об этом и до сих пор. Один старик в селе Лешок сообщил мне об этой
традиции. В городе было несколько церквей, а также скотобойный двор — касапница.
Остатки развалин их уцелели до настоящего времени (Материяли по изучванието на
Македония, София. 1896, „Новини”, I, № 42).
3. М. С. Дринов, Съчинения II, стр. 439, примечание.
153
32. Южный корпус келий и могила Кирилла Пейчиновича
33. Церковь Успения пр. Богородицы в монастыре
154
находившейся у монастырской чешмы (см. ниже). Неизвестно откуда узнал Кирилл Пейчинович, что князь Лазарь был основателем монастыря св. Афанасия у Легена града: почерпнул ли он эти сведения из какого-нибудь памятника или они обязаны были народной традиции [1].
В течение времени условия жизни в первоначальном месте монастыря стали невозможны. Монастырь был перенесен когда-то вниз, где находился монастырский чифлик и церковь Успения Богоматери. Но несчастье постигло и чифлик. Сильный горный паводок [пóведенъ] разрушил постройки на чифлике, а также и церковь Успения. В начале XVII-го века в Скопье был митрополитом владыка Никанор, славянин родом от села Лешок, из братства Главиновых [ѿ kѹkїѧ глано'вска]. Около 1600 года он обновил чифлик и возобновил церковь Успения. Его образ был написан на дверях церкви (см. выше в главе о тетовской епископии). В 1710 году от разбойничества янычар монахи разбежались, и монастырь запустел. Так сообщается в помяннике монастыря [2].
В монастыре св. Афанасия иеромонах Кирилл оставался до конца своих дней. Скончался он 12 марта 1845 г.
В конце третьего года после смерти Кирилла Пейчиновича вскрыли по обычаю его могилу. Оказалось, тело его не сгнило. Велико было смущение братии и других присутствующих при виде не истлевшего тела о. Кирилла. Вспомнили: недаром он называл себя великим грешником: какой-то большой грех содеял он. С „Бог да го прости” зарыли тело обратно в могилу. Так сообщали мне тетовские старики [3].
1. По народному преданию, князь Лазарь воздвиг еще несколько других монастырей в своей области. См. В. Марковић, Православно монаштво и манастири у средњевековој Србји. Срем. Карловци, 1920, стр. 130—131.
2. Б. Цонев, Опис. II, 507.
3. По представлению народа, тело не гниет у великих грешников. „Земля не принимает”, = говорят у русских, „не ги яде земята” — у болгар. Подобные примеры у русских указаны в книге Д. К. Зеленина: „Очерки русской миеологіи” I, Птгр. 1916, стр. 7—8. В Македонии и Болгарии существует обрядъ „откапванья” : в конце третьего года откапывают умершего; если тело истлело, то кости перемывают в воде, а затем в вине, отпевают в церкви и снова хоронят или складывают в общей костурнице. Если тело не сгнило, то это указание на греховность умершего. Принимаются иногда некоторые меры для того, чтобы он скорее истлел (бросают на могилу сметенный сор; перед телом откопанного собирается народ, и каждый говорит : „Бог да го прости”). Первое указание на этот обряд представляет Дидаскалия хаджи Даниила Москопольца (во второй половине XVIII-го в.). См. в изд. Р. Papahagi, Scriitori aromâni in secolul al XVlll. Bucareşti. 1909, стр. 271—272. Описание откапвания в Македонии см. в статье М. Вељића: „Српске умотворине, обичаји и веровања из Дебра и околине”. (Браство, IX—X. Беогр. 1902, стр. 438—439). а также у М. Цѣпенкова (Сборн. за народн. умотв. XIII, стр. 243) и К. Шапкарева, Сборникъ отъ български народн. умотв. VII, София. 1891, стр. 143.
155
В книге „Утѣшение грѣшнымъ”, напечатенной в Солуни в 1840 г., на заглавном листе сказано, что она
Слова „бившаго игѹмена лéшечкагѡ монастирѧ с҃тагѡ а̑ѳанасїа” находятся и в рукописном экземпляре „Утѣшения”, переписанном в 30-х г. г. [1] Если бы форма „бывшаго” имела для К. Пейчиновича обычное значение, — причастия прош. вр., то это указывало бы, что он в 30-х годах не был игуменом. Так полагал А. Шопов и другие, писавшие о. К. Пейчиновиче. Так и я думал раньше [2]. Но теперь у меня нет уверенности в этом положении. Форма „бывшаго” не принадлежала живой речи К. Пейчиновича. Эта форма — один из церковнославянизмов его писательского языка. В церковно славянских формах, в их образовании и употреблении, К. Пейчинович очень часто ошибался. Форму „бывши” он мог употребить в данном случае в значении соответствовашем др.-церк.-сл. сыи: это определение, образованное от глагола „быть”, — определение, указывающее продолжающееся игуменствование в лешском монастыре. При таком понимании слова „бывши” ясен и текст надписи, которую сделал К. Пейчинович на свой надгробной плите в 1835 г. Говоря о возобновлении монастыря св. Афанасия, он указывает, что это возобновление обязано труду и иждивению Кирилла иеромонаха бывшего игумена этого монастыря.
Такое понимание указанных выше слов
1. Эта рукопись принадлежала А. Шопову. См. его книжечку: „Изъ новата история...” стр. 50. После его смерти она поступила в Народную библиотеку в Софии, № 2895. См. Годишникъ на Народната библиотека въ София за 1924/1925 година, София 1926, стр. 78.
2. Кириллъ Пейчиновичъ. (Сборникъ въ честь на В. Н. Златарски, София, 1925, стр. 397).
156
оправдывается и тем, что в других записях К. Пейчинович называется просто игуменом лешского монастыря. Так, напр., в записи 1836 г., находящейся в Кириакодромионе, принадлежавшем монастырю св. Афанасия:
[1]. Иеромонах Арсений в переписанном им правиле кн. Лазарю, отметил, что это он сделал при игумене Кирилле: „со повеленїемъ їегѹменомъ кѵ̈рїломъ тогоже ѡ̑битела с҃тáгѡ á̑ѳанасіа” (л. 2). А в другой записи Арсений, подражая о. Кириллу, употребил слово „бывши”, — но употребил так, что ясно выступает значение этого слова, представленное нами выше:
(л. 73 об.). (Сравн. положение слова „бывшаго” : „бывшаго м҃нтїрѧ”). И сам К. Пейчинович записал в житии, что он переписал это правило из сербского Соборника:
(см. ниже, в отделе о писаниях К. Пейчиновича).
Лица, собравшиеся около К. Пейчиновича в монастыре св. Афанасия, были из тетовского края. Некоторые из них нам известны из записей. Живя тут, переписал и разрисовал некоторые книги иеромонах Арсений, родом из Теарце, за свой веселый нрав прозванный „будалетиной” : „Арсеніа будалината теаречка” — подписался он под своим изображением на переплете монастырской минеи 1623 г. (о нем см. ниже).
Жил там и какой-то несчастный Аризан (Харизан), которого часто наказывал о. Кирилл. Под изображением К. Пейчиновича на переплете монастырской минеи 1623 иером. Арсений, сделавший это изображенише, подписам: „Кѵ̈рилъ ѿ теарце Ари̑́зановъ мѹчителъ”. Этот Аризан был тоже из села Теарце. На обложке Кириакодромиона, находившегося в монастыре св. Афанасия, имеется между прочим такая нелестная запись об это лице : „аризанъ . . . ѿ теарце то прасе. да ѹчитъ кнїга при егѹмена кѵрила їеромонаха во лешечкаго монастирѧ сеї храмъ с҃ти аѳанасіа. Кѵ̈рилъ. . .” [2]
1. Селищевъ, Отчетъ, стр. 56.
2. Ibid.
157
В Седмогрехнике, переписанном Арсением, оставил свою запись монах Мефодий, продавший эту книгу некоему Авраму [1].
В Уставе церковном, Хлудов. собр. № 123, где имеются записи К. Пейчиновича и Арсения, находится и запись монаха Тимофея: „пашино време сѡградисıа во лешѡкъ мѡнастиръ оуспенїе пресветиѧ бдци тоѧ млитва ми б҃же помѝлѹи à̑минъ. азъ пїсахъ тїмоѳеѧ монахъ” (лл. 442 об. — 445 об.).
В 20-х годах пришел в монастырь св. Афанасия Серафим из Тетова. Раньше он учился в Тетове кузнечному делу. В 1827 г. он начал учиться грамоте, как свидетельствует его запись, сделанная в одной из монастырских книг.
[2] Если последние слова относятся к К. Пейчиновичу, то слова „при ѡца моего” имеют значение „при оца моего духовнаго“! Но может быть, в монастыре был еще один Кирилл монах, имевший сына Серафима. В 1831 г. Серафим был уже монахом в этом монастыре. „Серафимъ монахъ ѿ мнс̑тръ”, — отметил К. Пейчинович в списке вспомоществователей издания „Утѣшения грѣшным”. После К. Пейчиновича монах Серафим многое сделал по устроению монастыря. За свою деятельность на пользу монастыря он причислен к числу ктиторов его. Об этом свидетельствовала надпись, которая была вырезана на плите у чешмы на монастырском дворе:
Вероятно, в монастыре св. Афанасия жили и следующие вспомоществователи издания „Утѣшения грѣшным”: „милошъ монахъ ѿ Варвара,” „рафаилъ монахъ ѿ Варвара” (рукоп. экземпляр „Утѣшения”).
1. Ibid. стр. 44.
2. В л. Р. Петковић, Старине. Беогр. 1923. стр. 39. Л. Стоjановић, Записи, VI, стр. 158.
3. Списана была И. С. Ястребовым и издана в его описании : „Стара Сербія и Албанія” (Споменик, XLI, други разред, стр. 117). Вариантъ записи 1854 г. по списку тетовца архим. Саввы Протича напечатан мною в Отчете, стр. 58. — Летом 1914 г. я не нашел в монастыре этой записи.
158
Было одно лицо из Пореча. Это был „Трпе дїакъ ѿ порече” (вспомоществователь издания „Утѣшения”). Имеется и запись этого Трпе. Он был забывчив по части чтения церковных текстов, На обложке Кириакодромиона, находившегося в монастыре, записано :
После смерти К. Пейчиновича игуменом был Сильвестр, как свидетельствует запись на его могиле в монастыре св. Афанасия.
Тетовцы, помнивишие дѣда Кирилла, единогласно отзывались о нем, какъ о ревностном проповеднике и наставнике, обходившем окрестные села и поучавшем население. В Тетово же он приходил каждый праздник, чтобы обратиться в церкви с тем или иным словом поучения. Может быть, побывал Кирилл и в Раванице, на поклонении в задушбине Лазаря. О пребывании о. Кирилла в Раванице может свидѣтельствовать та часть жития Лазаря, в которой дано описание этого монастыря. Князь от основания воздвиг монастырь во имя Вознесения или Спасова дня на месте, называемом Раваница, исписал его всяким украшением, снабдил церковь всеми полагающимися сосудами, облачениями, киотами ; даровалъ честные кресты с драгоценными камнями :
В свободное время от монастырских и проповеднических трудов любил отец Кирилл и занятие книжное. Значительное количество рукописных и печатных книг, собранных им в Лешском монастыре, свидетельствует об этом. Многие из книг были расхищены после смерти Кирилла Пейчиновича. Но и до 1914 г. там всё же находилось не мало рукописей и старопечатных книг, собранных, несомненно при жизни иеромонаха
1. Селищевъ, Отчетъ, стр. 56.
2. П. А. Риттихъ, По Балканамъ, стр. 181.
159
Кирилла. Вот, напр., запись в рукописной минеѣ (за февраль) лешского собрания :
Некоторые книги переходили с ним из монастыря в монастырь. Так, Устав церковный XV-го века был у о. Кирилла в Кичевском монастыре Пречистой, как свидедельствует его собственноручная запись (см. выше), а затем мерешол вместе с ним в Марков монастырь, а оттуда в монастырь св. Афанасия. „Арсенїа монахъ. . . помнѧни гдс̑и їеромонаха а̑рсениа во царствие своемъ 1839” (446б—447а). Эта запись иеромонаха Лешковского монастыря Арсения, переписавшего несколько книг по поручению Кирилла Пейчиновича. На л. 451б внизу другим почерком. „Сеи ст҃и монастиръ ст҃и à̑ѳанасиѧ”. Это „азъ пїсахъ тїмоѳеѧ монахъ” (445б). После смерти Кирилла Пейчиновича эта книга попала в село Лешок. „Какѡ писа сїе писмѡ азъ їсаѝѧ попъ гавриловїћъ ѿ селѡ лешокъ, 1854” (400). В 60-х годах ее приобрел А. Ф. Гильфердинг во время своего пребывания в Дольнем Пологе. „Лешок близь Тетова”, — отметилъ он на переплете книги. От Гильфердинга этот Устав поступил в рукописное собрание Хлудова, № 123.
Въ монастыре св. Аѳанасия иеромонахъ Кириллъ, „ѡ̑вой блажéнїій человѣ́къ”, „со тóлкѡ трѹдъ и̑ со б҆жéственаѧ рéвностъ за христїáнскїй любóвъ, седè и̑ приведè ѡ́̑ваѧ кнѝжица глагóлемаѧ: Оу̑тѣшéнїе Грѣшнымъ. . . на прости ѧзыкъ болгáрскїй дóлнїѧ мѵ̈ссїи Скóпскїй и̑ Тетовскїй.”
Такъ писалъ архимандритъ Феодосий, основатель болгарской типографии въ Солуни, въ своемъ предисловии къ „Утѣшению Грѣшнымъ” (стр. 2а—2б). „Утѣшение” было приготовлено Кириллом Пейчиновичемъ къ печати въ 1831 г. Этот год отмѣчен самимъ составителемь „Утѣшения” въ началѣ рукописного экземпляра — автографа, найденного въ Лешковском монастырѣ и переданного А. Шопову: „преписахъ сіе во монастиръ лешечки... во лѣто ҃ѧ ҃ѡ ҃л ҃а (1831) по благодати”, — заметил о. Кирилл.
160
Свое „Утѣшение” он предполагал напечатать въ Белградской типографии: „азъ преписахъ и пратихъ на типографїа белоградска”, — говорит он в предварительных замечаніях к своей книжке. Но въ Белграде напечатать почему-то не удалось. Въ 1840 году „Утѣшение” было напечатано въ солунской типографии хаджи Феодосія, архимандрита синаитского. Но в этом экземпляре предварительных замечаній об условиях ее составления и о вспомоществованиях не имеется. Вместо них помещено предисловие самого Феодосия. Несколько сокращено и заглавие книжки.
В печатное заглавие не вошли, напр., слова:
Но эти слова внесены архим. Феодосием в предисловие к „Утѣшению” (см. выше).
В 1832 г. К. Пейчинович составил тропарь и кондак св. Нифонту. В составе первой редакции „Утѣшения”, переписанного в 1831 г. для белградской типографии, этих произведений не было. Они были внесены в „Утѣшение” несколько позднее
34. Автограф К. Пейчиновича. Огледало. Народн. библиотека в Софии, № 523 (574)
В сохранившемся списке „Утѣшения” (рукопись Шопова) тропарь и кондак св. Нифонту имеются (л. 30). Как видно, этот список „Утѣшения” изготовлен был не ранее 1832 г. (а не в 1831 г., когда составлена была первоначальная редакция „Утѣшения)”.
161
В печатном издании указания на этот год не имеется. Кондак былъ переписан К. Пейчиновичем также в одном из экземпляров Огледала, — в том, какой находится теперь в Софийской народной библиотеке, № 523 (574). После кондака находится подпись и запись:
(см. снимок 34.)
В 1835 г. К. Пейчинович составил для себя надгробную надпись вмѣсте с рифмованными стихами, представляющими один из ранних опытов новоболгарских стихотворений [1]. Надпись сообщена выше (стр. 155).
Стиховы . . . гласъ трапезечки
Теарце мѹ негово рожденıе
Пречиста и Хиландаръ постриженıе
Лешокъ мѹ е негоѡ̑ воспитанїе
Подъ плочава негоѡ̑ почиванıе
Ѡ негово свое ѿшествıе
До хс̑ртово второ пришествіе
Молитъ васъ браћа негои любимїѧ
Хотѧщїѧ прочитати сıѧ
Да речете б҃гъ да би го простилъ
Зере оу гробъ црьвите гостилъ
ъ ъ
ъ л л ъ
л л ı л ъ
л л ı р ı л ъ
ъ л л ı р ѵ р ı л ъ
ъ л ı р ѵ̈ к ѵ р ı л л ъ
ъ л ı р v̈ ı л л ъ
ъ л ı р ı л ъ
ъ л л ı л ъ
ъ ъ л ъ ъ
ъ ъ ъ ъ
ъ
1. А. Теодоровъ-Баланъ, Първи стихотворци. (Български прѣгледъ, I, 1894, кн. XI—XII). Б. Ангеловъ, Българска литература, II. София. 1924, стр. 139—140.
2. Въ таком виде изображено было слово „Кѵ̈ріллъ” в „Утѣшении гр.” (печ. изд., 43 об.) и на переплете „Кириакодромиона” Софрония Врачанского, — экземпляра, принадлежавшего К. Пейчиновичу (Селищевъ, Отчетъ, стр. 55—56). Образцом для такого изображения послужила подобного вида подпись еп. Софрония, на стр. 45 об. Кириакодромиона („Софронîѧ”) на стр. 51 об. („епîскопъ”).
162
Овде лежи | Кирїлово | тело
Оу манастири оу | Лешокъ село
Да Б҃ъ за дѹброе дѣло [1].
В монастыре св. Афанасия о. Кирилл составил краткое житие князя Лазаря. Это житие находится в Правиле князю Лазарю, — в экземпляре, переписанном по поручению о. Кирилла иеромонахом Арсением [2].
К. Пейчинович написал заметки о судьбе монастыря св. Афанасия у с. Лешок и о его возобновлении. Эти заметки включены в Помянник лешковского монастыря (см. выше) и в книжицу, заключающую в себе службу кн. Лазарю и житие его, составленное К. Пейчиновичем.
Вероятно, о. Кирилл написал и кое-что другое, до нас не дошедшее. Любил он также делать пометки и записи в имевшихся у него рукописях и книгах.
Отметим все известные нам писания Кирилла Пейчиновича.
1. Запись в Уставе церковном, Хлудовское собрание, № 123, л. 125 об. (сообщена выше, стр. 142). Запись относится ко времени пребывания Кирилла Пейчиновича в монастыре Пречистой.
2. 1801. Запись на одной из колонн Маркова монастыря. (Период. спис. LXIII, 280). Сообщена выше, стр. 138.
3. 1801—1812. Летописные заметки о разныхъ явлениях и лицах этого периода времени. (Период. сп. LXIII, 280; LXIV, св. 3—4, стр. 11).
4. 1802. Запись в рукописной минее XIV—XV в., Хлудовское собрание № 147, л. 150. Там же, л. 150 сделанная или воспроизведенная запись с именем игумена Хрисанфа и с датой 1799. Сообщено выше, стр. 138, 142.
1802. Запись на чистом листке переплета октоиха, принадлежащем А. П. Стоилову.
1. Йорд. Ивановъ, Български старини, стр. 240—241; А. Шоповъ, Изъ новата история, стр. 43—44. Св. Томић, Из Старе Србије, Скопље—Тетово—Гостивар—Маврово. „Нова Искра”, год. VIII, № 5. Београд. 1906. То же въ XVII книгѣ „Браство”. Нови Садъ, 1923, стр. 219—220.
2. Селищевъ, Отчетъ, стр. 34—43.
163
5. 1807. Перечень соборов и запись в Иловачской кормчей 1262 года. (Miklosich, Lexikon palaeoslov.-graeco-latinum, XII). Запись сообщена выше, стр. 144.
6. 1809. Записи в рукописном сборнике XV вѣка, принадлежавшем болгарской митрополии гор. Скопья. (Извѣстия Отд. рус. яз. и слов. и. ак. наук, т. XII, кн. 3, стр. 148).
7. 1810. Запись на внешней стороне церкви скопьскаго села Барово. (Период. спис. LXIII, 280).
9. 1812. Запись на стене Карпинского монастыря. (Вл. Петковић, Старине. Записи. Беогр. 1923, стр. 25; Љ. Стојановић, Записи, VI, стр. 154). Сообщена выше, стр. 145.
10. 1813. Запись на одной из колонн в Старо-Нагоричинской церкви св. Георгия. (Љ. Стојановић, Записи, V, стр. 280; Хаџи-Васиљевић, Јужна Стара Србија, I, стр. 432). Сообщена выше, стр. 145.
11. Запись в печатном экземпляре житий сербских святых, принадлежавшемъ болгарской митрополии в Скопье, Сообщена на французском языке Офейковым (Шоповым) в книге: „La Macédoine au point de vue éthnographique, historique et philologique”. Philippopoli, 1887, стр. 33—34.
12. Огледало. Напечатано в Будине в 1816 году.
13. Утѣшеніе грѣшнымъ. Рукописный экземпляр, переписанный К. Пейчиновичем между 1832 и 1840 гг., с его предисловием, находится теперь в Соф. народной б-ке, за № 2895. Напечатано было с предисловием архим. Феодосия, но без предисловия К. Пейчиновича в 1840 г. в Солуни.
14. 1832. Тропарь и кондак св. Нифонту (см. выше, стр. 160).
15. 1835. Надгробная надпись со стихами (см. выше, стр. 161).
15. Житие кн. Лазаря и заметки о возобновлении монастыря св. Афанасия. Сохранилось в экземпляре Правила кн. Лазарю, переписанном въ 1841-мъ году иеромонахомъ Арсениемъ, близкимъ лицомъ к о. Кириллу. (А. Селищевъ, Отчет, Казань, 1915, стр. 34—43. Иорд. Ивановъ, Бълг. старини, 237—240).
16. 1842. Коротенькая запись в том экземпляре жития кн. Лазаря, который переписал Арсений в 1841 г. (Годишникъ на Народ. б-ка въ София за 1924/1925 год., София — 1926, стр. 212).
164
17. Запись о возобновлении монастыря св. Aфанасия, находящаяся в помяннике этого монастыря. (Б. Цонев, Опис на ръкописитѣ в Соф. нар. б-ка, II, стр. 507—509).
18. Заметки на полях Библии Острожского издания (Селищевъ, Отчет, стр. 57).
19. Запись в Кириакодромионе еп. Софрония Врачанскаго, 1806. (Селищев, Отчет, стр. 55—56).
20. Корреспондеция с Абдулрахманом тетовским. По сообщению Л. Серафимова (Тетовско, стр. 40) и о. Иосифа Христова (Период. спис. LXIII, стр. 282), эта корреспонденция находилась в Лешском монастыре.
Стремясь к просвещению славянского населения, о. Кирилл понимал, какое значение представляет для этого дела типография. Его содействию обязано возобновление солунской типографии архимандрита Феодосия, сгоревшей в 1838 году.
Так писал архимандрит Феодосий в предисловии к книжке о. Кирилла „Утешение Грешным” (стр. 12).
Таков в общих чертах характер деятельности Кирилла Пейчиновича.
Писания К. Пейчиновича представляют весьма ценный материал в различных отношениях: 1) в диалектологическом отношении, 2) в отношении истории болгарского литературного языка, 3) в культурно-историческом и 4) в этнографическом отношении.
1. Главное значение писаний Кирилла Пейчиновича — диалектологическое. Его писания представляютъ богатые данныя для характеристики говоров Дольнего Полога в начале прошлого века. Имея в виду диалектическую пестроту Македании, разнообразие и сложность процессов, пережитых говорами ее, различное скрещивание процессов и их результатов, — процессов, свойственных разным группам, — приходится очень осторожно и медленно подвигаться в глубь прошлого этих говоров. Изучение данных, извлекаемых из писаний о. Кирилла, а также его земляков-современников, в связи с данными современных положских говоров (совсем неизученных)
165
представит нам состояние говоров этой области в течение XIX-го и начала ХХ-го века. Такое изучение говоров следует применить ко всем областям, а к Дольнему Пологу в особенности : этот северо-западный край Македонии является сопредельным с Старой и юго-восточной Сербией, говоры которой относятся к иной, не македонской группе.
2. Писания Кирилла Пейчиновича, как и книги хаджи Иоакима даскала Кърчовского, представляют не малый интерес и для историка болгарского литературного языка. Эти труженики в просвещении простого народа идут темъ путем в отношении языка своих писаний, какой был уже намечен дамаскинами. Их книги и по характеру содержания и по языку — дамаскины XIX-го века.
Др. Л. Мирковић предполагает, что К. Пейчинович приступил к писанию на простом, народном языке под влиянием книг Досифея Обрадовича [1]. Это предположение он основывает на записи о. Кирилла в экземпляре Огледала, находящемся в Софийской народной библиотеке, № 523 (574). К. Пейчинович переписал в этот экземпляр составленный им кондак св. Нифонту. После кондака следует подпись:
Но изучение деятельности и писаний К. Пейчиновича совсем не обнаруживает отражения в них просветительных идей Досифея Обрадовича. К. Пейчинович — иеромонах, действующий всецело в духе прежнего, церковнорелигиозного направления. Его домострой зиждется всем своим основанием и всеми элементами на идеалах „жития праведного”, церковно-христианского. Немногие книги церковного обихода были книжным основанием для его поучений.
Полагать воздействие Д. Обрадовича на К. Пейчиновича только в факте писаний на простом языке нельзя. Пользование „некнижным”, народным языком в письменности утвердилось в Македонии и Болгарии в XVII—XVIII вв. Популярные там дамаскины с поучительными словами Дамаскина Студита и с другими авторитетными словами и повестями утверждали простой болгарский язык в качестве языка письменности. Да и не мог К. Пейчинович писать на другом языке, на языке
1. См. в его статье : „Кирил Пейчинович—Доситије Јужне Србије”. (Браство, књ. XIX, Беогр. 1925, стр. 313—314.
166
„словенском” (руско-церк.-славянском): он с трудом мог составить несколько церковных фраз на этом языке, но не писать поучения с обличением пороков обыденной жизни своих земляков.
Что касается названия языка книг К. Пейчиновича „простой”, то оно также употреблялось в болгарской письменности уже задолго до К. Пейчиновича. Название „простой язык” в противоположнось языку высокому, книжному („словенскому”) пошло от греков, со времени Дамаскина Студита, пользовавшегося в своих проповедях простой греческой речью. В своем сборнике Θησαυρός (напечатан в 1523 и много раз позднее) Дамаскин, обращаясь к читателям, говорил: „Если сад закрыт и источник воды запечатан, то какая польза от них?” Так и писание, украшенное художествами реторическими недоступно простому человеку. Поэтому Дамаскин пользуется в своей книге „простыми словесами”, чтобы содержание ее было „благовнятно”. В заглавии своих слов он указывает, что они написаны на языке общем, простом, прозаическом: κοινῇ γλώττῃ (или γλώσσῃ), πεζῇ φράοει, ἰδιωτικῇ φράοει. [1]
Определение „простой” употребляется и позднее в греческих книгах. Напр., в „Ѳеатроне” Н. Маврокордата (1758 г.): θεατρὸν πολιτικὸν μεταγλωττισθὲν ἐκ τῆς λατινικῆς εἰς τὴ ἡμετέραν ἁπλὴν διάλεκτον παρὰ τοῦ ὑψιλοτάτοῦ καὶ σοφωστᾶτου αὐθέντον τῆς Οὐγγροβλαχίας Νικολάου τοῦ Μαυροκοόράτου. . .
В 1809 г. эта книга была переведена еп. Софронием Врачанским „на бóлгарскїй нашїй простїй ѧзь́ıкъ”. По образцу греков и болгарские книжники свободнее стали пользоваться „простым” болгарским языком, хотя и не порывали еще связей с „высоким” „словенским” языком: разные церковнославянские элементы вводят болгарские книжники в язык своих писаний, — вводят по мере знания „словенского” языка. На „простом языке” переписываются и составляются дамаскины („Дамаскина инока и иподиıакона и стѹдита слово на простомъ езикомъ въ неделю Митара и Фарисеıа” и др.) и другие сборники. Напр.,
(№ 38 (64) собр. В. И. Григоровича в Одессе).
1. П. А. Лавровъ, Дамаскин Студит и сборники его имени „дамаскины” в югославянской письменности. (Лѣтопись Истор.-филолог. общества при Новорос. университетѣ. VII. Одесса. 1899, стр. 344—345).
167
Тропарь и кондак св. Нифанту К. Пейчинович составил в 1832 г., как отмечено в рукописном экземпляре „Утѣшения грѣшным” (см. стр. 160—161). Следовательно, запись в Огледале появилась не раньше этого года. Д. Обрадовича давно уже не было в живых († 1811 г.). Толковать слова К. Пейчиновича так, что он любил счастье, Досифеевы книги, будет большой натяжкой, совсем необоснованной.
И стиль этой заметки обнаруживает, что она не относится к давно умершему Досифею Обрадовичу. Из этой записи ясно, что К. Пейчинович относится к Досифею, как старший к младшему : он является рачителем благополучия и душевного спасения (некоего) Досифея. Несомненно, этот Досифей — кто-то из современников К. Пейчиновича, вероятно, какой-то монах в Македонии. В качестве предположения укажем на Досифея Новаковича, родом из прилепского села Дабицы (1784—1854). Он жил в Македонии, был на Афоне, где и принял монашество. Затем из-за каких то неприятностей с турками он ушел в Сербию. Там в 30-х г. он стал епископом Заечарским [1].
В 30-х и 40-х годах XIX-го вѣка разгорается филологический спорь, по какому направлению в отношении языка должны слѣдовать болгарские писатели: принять ли в основу начинающейся новой болгарской посьменности язык церковно-славянский, или церковно-славянский с некоторыми элементами современного болгарского языка. [2] Македонские просветители Иоаким Кърчовский и Кирилл Пейчинович стояли внѣ этого спора. Они не выдвигали общеобязательности языка их писаний для всей Дольней Мизии. Они только старались, каждый по своему, подойти к простому народу, поучить его на препростейшем, некнижном языке. Народная речь полнее и последовательнее отразилась в писаниях Кирилла Пейчиновича сравнительно с языком книг хаджи Иоакима: в книгах последнего, в особенности в „Чудесах пресвятой Богородицы” (1817)
1. М. Ђ. Милићевић, Поменик знаменитих људи у српског народа новијега доба. Беогр. 1888, стр. 446—448. Но сообщения Миличевича нуждаются в исправлениях. См. записку архим. Стефана Ковачевича, служившего протосинкелом у еп. Досифея. Селищевъ, Отчетъ, стр. 193—194.
2. А. Тодоровъ, Къмъ историята на българския езикъ, (Период, спис. XXXII-XXXIV). Т. Атанасовъ, История на българската литературна критика преди освобождението (Известия на семинара по слав. филология, III).
168
и в „Различныхъ поучительныхъ наставленіяхъ” (1819) отражаются черты различных диалектических групп. [1] Правда, и в писаниях Кирилла Пейчиновича нашли себе отражение явления говоров не только Дольнего Полога, но и некоторых других говоров. Но последние черты немногочисленны. Они попали не намеренно, а вследствие того, что сам автор, побывавший в разных диалектических местностях, употреблял некоторые диалектическия особенности этих местностей.
Разумеется, и хаджи Иоаким и Кирилл Пейчинович не отказывались и от языка церковно-славянского писанія. Долгое время, потраченное ими за этим писанием, наложило соответствующий отпечаток и на язык их собственных писаний.
В языке писаний Кирилла Пейчиновича, как и некоторых других македонских книжников, имеются также черты сербского языка. Если это — элементы книжной, а не живой, обиходной речи, то появились они исключительно под влиянием тех рукописей, которыми располагали эти деятели в течение всей своей жизни, — церковно-славянских рукописей с чертами сербского языка и правописания. Таких рукописей было не мало по монастырям Македонии, в особенности на севере ее. Такие рукописи составляли предмет чтения и Кириллу Пейчиновичу: по ним он учился читать и писать; они давали ему материал для назидательных поучений и наставлений ; отчасти они служили ему и при церковном обиходе. Иногда, непоследовательно, элементы сербского языка были в употреблении у Кирилла Пейчиновича и в обиходной речи. Отдельные слова с сербскими чертами встречаются в Огледале (петак, ловац, змай, вук и некоторые др.; см. ниже). В позднейших писаниях о. Кирилла нет слов с такими чертами. Нет их и в писаниях земляка К. Пейчиновича — иеромонаха Арсения из Теарце. Повидимому, в годы игуменства в Марковам монастыре, посещая Скопье, северно-скопьские и кумановские церкви и монастыри, Кирилл Пейчинович вступал в общение с лицами, полно или отчасти владевшими сербской речью, и кое в чем подражал этой речи.
В языке писаний Кирилла Пейчиновича весьма много турецких слов. Несомненно, эти слова были и в устной
1. Изучению языка книг хаджи Иоакима и других ранних болгарских изданий посвящена мною отдельная работа, остающаяся пока в рукописи.
169
речи его. К. Пейчинович знал турецкий язык. Знание этого языка было широко распространено в Македонии и в других краях Балканскаго полуострова. От лиц, пользовавшихся и славянским и турецким языком, перешло много турецких слов в общий речевой обиход у балканских славян.
Вероятно, Кирилл Пейчинович, как и многие его земляки, знал и албанский язык. С детства ему приходилось вращаться в албано-славянской среде. В Теарце давно уже сидело много албанцев. И в других местах западной Македонии и в районе Маркова монастыря ему приходилось встречаться с албанским населением. Поэтому полагаем, что о. Кирилл, как и его земляки, знал албанский язык. Но общеупотребительных албанских заимствований славянская речь положан не представляет.
3. Свои книги о. Кирилл пишет на простейшем языке, чтобы быть удобопонимаемым со стороны читателей. Потребность во вразумительных книгах была большая. Простой народ роптал на отсутствие книг на болгарском языке. Об этой потребности свидетельствует хаджи Феодосий в своем предисловии к „Утѣшению”.
(3а—3б). Этот учитель, о. Кирилл Пейчинович, усердно поучает и своими книгами и живым словом наставления, — поучает, не взирая на недовольство отдельных лиц. Иногда сомнение находило и на этого учителя :
170
(Огледало, 138).
Вызванные насущною потребностью жизни, книги о. Кирилла, как и его старшего современника хаджи Иоакима, находили большой круг подкрепителей, вспомоществователей. Предисловие Кирилла Пейчиновича к „Утѣшению грѣшным” (рукопись Шопова) свидетельствует об участии населения в издании этой книжицы (см. выше, стр. 135). Книги о. Кирилла производили соответствующее воздействие на читателей. Так, напр., коление курбана в Македонии прекратилось во многих местах, — прекратилось под влияниемъ его поучения „Огледала”, запрещавшего этотъ обрядъ [2].
4. В „Огледале” страницы 58—155 занимает большое
Здесь имеются интересные указания, как славяне в Скопьской и Тетовской областях проводят праздники, справляют „поклады” — заговенье, колют курбан, как безбожно проводят последние дни Страстной седмицы, описано яркими штрихами тяжелое положение священника, его бедность, невежество, забитость, зависимость от поселян, суеверия последних, ношение различных тилисиманов (хамайлїа), празднование четверговъ, пятниц и канунов сред. Всё это описано отцом Кириллом по собственным наблюдениям. Иногда он прямо заявляет: „я видел”, „я говорил”, „я пострадал от невежества братьев”. Напр.:
1. Торбеши — насмешливое прозвище потурченцeвъ.
2. „Новини” 1, № 16, № 42.
171
В „Утѣшеніи Грѣшнымъ” имѣется глава, —
(25—33 об.) В этом поучении указывается между прочим, как греховно справляют свадьбы — „со врагомóлство” : —
(33 об.).
В „Огледалѣ” Кирилл Пейчинович представляет не только бытовые явления своих земляков, но указывает и на их тяжелое, приниженное положение под турецкой властью:
(62). Указание на тяжелое положение христианского населения представляют и следующие слова:
(Утѣш. 6—6 об.). Лично о. Кириллу пришлось много претерпеть „ѿ насѝлїе владѣющихъ” (запись в Минее Хлудов. собр. № 147).